Миры Филипа Фармера. Том 22. Пир потаенный. Повел - Страница 45

К оглавлению

— Как это должно быть ужасно для тебя! — воскликнула она.

— Не стоит из мухи делать слона, ничего страшного! — ответил я.

— Ничего страшного? Тогда что же ему нужно?

Я не ответил. Она продолжила:

— Мне рассказали, что произошло на мосту между тобой и Калибаном.

Она вздрогнула, но потом, к моему большому удивлению, весело рассмеялась:

— Да, это, вероятно, было зрелище! Дуэль на х… Но что с вами случилось?

— Я предпочел бы не знать этого, — ответил я. — По крайней мере в том, что касается меня. Почему? У Калибана что, тоже есть какие-то проблемы?

— Если не считать тебя, то я не знаю более красивого мужчины, чем он. Но ему все портит эта чудовищная штучка, бедненькому. Ему нужны женщины с очень широкой… ну, ты понимаешь.

Я в этом сомневался. Я прочел почти все публикации, касающиеся раздела медицинской патологии. И я ни разу не встретил описаний случая, чтобы мужской член, каким бы большим он ни был, не мог быть введен в женское влагалище, если к тому же перед этим он был предварительно смазан. При условии, что женщина будет нормального телосложения, без чрезмерно сильных сфинктеров и не будет заранее бояться предстоящей процедуры. Я поделился этими научными наблюдениями с графиней Кларой. На что она ответила:

— Может быть, ты и прав. Я однажды предложила ему сделать попытку со мной. Мне казалось, я смогу сделать так, чтобы он проник в меня, и к тому же я действительно желала его. Но Док не захотел. Он заявил мне, что это физически невозможно. Взамен этого он предложил мне «раскурить ему трубку», за неимением лучшего. Но тут уж я не захотела. Я никогда не прочь пососать и даже, можно сказать, люблю это, но при условии, что меня потом трахнут. Что делать, у каждого свои странности. Тем не менее он спит со своей кузиной, Патрицией Вайлд, она же Триш.

— Она одна из наших?

— Да. Это очень красивая девочка. И такого же цвета, как он. Я бы сказала, что она — это Калибан в женском варианте. Но они никогда не бывают в пещерах одновременно. Однажды, совершенно случайно, я оказалась в одной смене с ней. Мы познакомились, но тогда я не могла себе и представить ее возможной связи с Доком, пока не встретила ее однажды на одной из улиц Нью-Йорка, где я была в туристической поездке. Она пригласила меня к ним на обед. Оказывается, Док снимает квартиру в Эмпайр Стейт Билдинге, представляешь! Во время обеда мы не могли говорить о Девяти, так как остальные гости не были посвященными. Но потом, оставшись одни, мы довольно мило поболтали. Мимоходом Триш дала мне понять, чтобы я не очень-то крутилась вокруг ее Дока. Она хотела, чтобы вне пещер он был только ее и ничей другой. Она была очень откровенна со мной, несмотря ни на что. Пат призналась, что Доку удается проникнуть в нее, хотя она при этом ужасно мучается и предпочитает ублажать его ртом. К сожалению, Док всегда испытывал моральное отвращение к так называемой любви по-французски.

— Да? — удивился я. — Гляди-ка!..

— Ему с двухлетнего возраста стали внушать строгие моральные принципы, — объяснила она. — Занятия спортом сделали из него замечательного атлета и самого сильного человека в мире. Не считая тебя, конечно, дорогой Джек. Я не думаю, что ему удалось бы это, если с рождения в нем не были бы заложены необходимые качества. А его мускулатура! Никогда не видела мужчины, более пропорционально сложенного, чем он. За исключением тебя, конечно. И, что уж совсем редко случается, он наделен выдающимися научными способностями. Мало того, что он стал прекрасным хирургом (кстати, он практикует под псевдонимом), Док изучал и проводил исследования в области химии, физики, антропологии, лингвистики и занимался еще целой кучей всяких научных проблем. Подобная эрудиция тоже своего рода извращение. Его отец вбил себе в голову, что его сын должен стать настоящим суперменом, призванным бороться со Злом во всех его проявлениях, и защищать бедных вдов и сирот.

— В общем, нечто вроде супербойскаута, так?

— В каком-то смысле, да. Его отец прямо-таки до посинения ненавидел Зло, можно сказать, почти физически. Ты знаешь, что он был убит гангстерами?

— Нет, — ответил я. — Откуда мне знать?

— Да-да. Как бы то ни было, Док получил довольно суровое воспитание, с твердыми моральными устоями. Одно время он даже подумывал, не стать ли ему монахом. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ему было уже двадцать семь лет, когда он в первый раз поимел женщину?

— В это трудно поверить.

— Более того, до этого он даже не занимался мастурбацией! Он сознательно подавлял в себе всякие проявления сексуальности. Он страшно гордится тем, что может сохранять самообладание в любой ситуации, понимаешь? Но надо отметить, что он этим не хвастается. Кстати, он вообще никогда не хвастается. С его точки зрения, хвастовство — это тоже неумение управлять собой. Но то, что он горд своим умением, это да, это есть. Я подозреваю, что, несмотря на то что он так хорохорится, внутренне Калибан угнетен размерами своей машинки. Я бы тоже, наверное, стеснялась, будь я на его месте. А это еще более усиливает его внутренние запреты, заставляя сторониться женщин. Я знаю, он оправдывался перед своими приятелями Риверсом и Симмонсом и еще двумя, я уже не помню их имен, что у него слишком много других важных дел, чтобы тратить свое время на женщин. И он якобы не хочет подвергать опасности этих слабых созданий.

— Его друзья никогда не воспринимали эти слова Дока всерьез, — заметил я.

— Однажды, когда ему было двадцать семь лет, Дока в Лос-Анджелесе захватила группа торговцев наркотиками, которую он как-то до этого поклялся разогнать. Любовница босса банды подсыпала ему снотворного в кофе. После этого они его связали и привезли в один дом в Топанго Каньон; как мне объяснила Триш, это где-то среди холмов, недалеко от Лос-Анджелеса. И вот эта женщина, ее звали Левелин, по прозвищу Олений Глаз, осталась наедине с Доком. В общем, она изнасиловала его. Она трахалась с ним столько, насколько у нее хватило сил, а потом высосала все, что у него там еще оставалось.